Сердце Саламандры
1.Дэнни
Вечер, когда я познакомилась с Дэнни Новой, казался поначалу самым обыкновенным.
— Мама! — крикнула я, бросая спортивную сумку на пол в коридоре. — Я пришла.
Никто не ответил. Квартира была пуста. Что ж, в этом не было ничего особенного. Мама работает в компьютерной компании «Симультек» и занята там по горло. Надо сказать, я ею горжусь. Она настоящий мастер своего дела. И хотя у нее мало свободного времени, мы многое делаем вместе. По-моему, она даже понимает, что значит быть четырнадцатилетней. Я считаю, с мамой мне повезло. Просто иногда грустновато бывает приходить домой, когда там никого нет.
Я только что вернулась из бассейна. Волосы были еще влажные и немного пахли хлоркой, а желудку хотелось чего-нибудь посущественнее той банки тепловатой колы, которую я выпила по дороге домой. Я включила свет в кухне, отрезала хлеба и направилась к тостеру.
Холодильник прочистил горло.
— Гм... Мисс Вилл!
Не знаю, разговаривает ли с вами ваш холодильник. Мой, например, болтает без передышки. Не умолкает с тех пор, как я обнаружила, что я — чародейка и Стражница Кондракара. Моя стихия — энергия, поэтому у меня сложились особые отношения со всякими электрическими штучками.
— Да, Джеймс? — я называю его Джеймсом. Если бы вы пообщались с ним хоть немного, то поняли бы, что это строгое имя прекрасно ему подходит.
— У меня на второй полке стоит салат. Здоровая, питательная пища, много витамина С...
— Эээ... спасибо, конечно, но больше всего мне хочется поджаренного хлеба с вареньем.
Из-за верхней дверцы донесся явственный вздох.
— Конечно, мисс Вилл. Я уверен, это очень вкусно. Но позвольте заметить, что из трех основных групп питательных веществ в выбранном вами блюде присутствует только одна — углеводы, а результаты научных исследований указывают на прямую связь между...
— Ладно, ладно. Съем твой салат!
— Разумное решение.
Мне показалось, что в голосе Джеймса прозвучало самодовольство, но я еще не до конца научилась различать его интонации.
— Но только после хлеба с вареньем! - добавила я. Тостер хихикнул про себя и тихо зажужжал. В
его гуле смутно слышалось: «Я нравлюсь ей бо-о-ольшшше, я нравлюсь ей бо-о-ольшшше», — но Фридрих говорит не очень членораздельно, и я не уверена, что поняла его правильно.
Джеймс снова вздохнул, на этот раз с мученическими нотками.
— Хорошо, мисс Вилл. Я всего лишь пытался дать вам скромный совет о правильном питании...
Если вам кажется, что только люди могут читать нравоучения, значит, вы еще не встречали холодильника с замашками дворецкого. Никто не умеет лучше Джеймса вкладывать в любые фразы один и тот же смысл: «Я здесь тружусь целыми днями напролет, делаю все ради нее, и смотрите, как она меня за это благодарит». По заботливости и занудности Джеймс переплюнет любых родителей.
Фридрих с излишним рвением подкинул в воздух два куска поджаренного хлеба. Конечно, все тостеры подкидывают хлеб, но заставить его сделать двойное сальто и затем поймать на лету - это уж явно напоказ.
«Я нравлюсь ей бо-о-олыпшше, я нравлюсь ей боо-ольшшше», — распевал Фридрих, и на этот раз я поняла его безошибочно.
Джеймс фыркнул, не удостоив соперника ответом. Я положила поджаренный хлеб на тарелку и нырнула в недра холодильника за маслом.
— Насыщенный животный жир? На второй полке сверху, мисс Вилл, — проговорил Джеймс ледяным, полным неодобрения голосом.
— Да хватит дуться, — отмахнулась я, намазывая хлеб маслом. — Я же сказала, что съем твой салат!
— Это вряд ли... — начал он. И вдруг замолчал, все его огоньки погасли.
Где-то в глубинах здания задребезжала охранная сигнализация. Однако в моей квартире стояла глухая, тревожная тишина.
— Джеймс? — неуверенно проговорила я. — Джеймс, ты живой?
Холодильник долго не откликался. Потом его огоньки тускло заблестели, и он снова заговорил дрожащим, оскорбленным голосом.
— Уже в третий раз за неделю. Ну как, скажите, можно работать в таких условиях? Если молоко прокиснет, я не виноват.
Я сочувственно вздохнула и похлопала его по дверце свободной от бутерброда, рукой.
— Сожалею, Джеймс. Понимаю, как трудно тебе приходится. В городской энергетической компании говорят, что работают над этим вопросом. Они еще не выяснили, в чем причина перебоев. — Я слышала об этом в новостях. За неделю в городе произошло несколько крупных отключений электроэнергии, одно из них — в разгар утреннего часа пик. Погасли все светофоры, центр Хитерфил-да почти на час оказался наглухо забит гудящими машинами. Разумеется, такая ситуация никому не нравилась.
— Вы с вашими организмами, потребляющими углеводы, никогда не поймете, каково это — зависеть от более чистых видов энергии. Вы просто включаете нас и ждете, что мы будем работать, несмотря ни на что. Включил — выключил, включил — выключил. Обращаетесь с нами так, будто мы обычные механизмы...
— Понимаю, Джеймс, — примирительно сказа-лая. — Прости.
— В конце концов, у меня тоже есть своя жизнь! Мне надо с целым домом управляться!
— Конечно-конечно. Слушай, может, тебе не стоит так много разговаривать, когда электричество выключено? Тебя это утомляет... — Я знала: сейчас он работает только потому, что я рядом. Я и Сердце Кондракара. Вместе нас можно назвать одним из самых мощных источников энергии во Вселенной.
— О, простите, мисс Вилл, — Джеймс был оскорблен в лучших чувствах. — Если вам скучно, я могу и помолчать. Может, вам лучше побеседоватъ с тостером? Или с этой голосистой дребезжалкой в коридоре?
Он говорил о все еще воющей охранной сигнализации. Она, конечно, питается от батарей и обязана реагировать на любые нарушения в своей системе. Я с ней почти никогда не разговариваю. Сигнализации — злые, запуганные параноики, им кажется, что все только и хотят вывести их из строя. Но в эту минуту Джеймс и сам стал немножко походить на них.
— Джеймс, неужели ты думаешь, что кто-то нарочно отрубает энергию только для того...
И тут в дверь постучали. Я запнулась на полуслове и выронила бутерброд.
— Выключись, — прошептала я. — Кто-то идет.
— Если мои услуги больше не нужны... — оскорбленным тоном начал Джеймс.
— Не говори глупостей, конечно, нужны. Но подумай: не покажется ли гостям странным, что ты — единственный работающий холодильник во всем Хитерфилде? Просто... — я поискала слово, которое пригладит его встрепанные чувства, и нашла: — Просто будь осмотрительным. У тебя это хорошо получается!
Джеймс высокомерно улыбнулся. Не спрашивайте меня, как холодильники могут улыбаться — могут, и все. Щель между дверцами у них изгибается, что ли.
— Осмотрительность — мол вторая натура, — самодовольно заявил он и выключился. Я пошла к двери.
Говорят, чародейкам положено предвидеть будущее... Иметь инстинкт, который предостережет их: не ходи туда-то, не делай того-то. Не знаю. Если у меня и были такие инстинкты, им бы в эту минуту следовало завопить не хуже охранной сигнализации: «Не открывай дверь! Не открывай!» Но они молчали. Даже не пискнули. Нет чтобы предостеречь! Я открыла дверь, и в мою жизнь вошел Дэнни Нова.
На первый взгляд в нем не было ничего особенного. Но в тот миг мне не удалось рассмотреть его как следует в полумраке коридора. Чуть повыше меня, может быть, немного постарше. По крайней мере, так мне показалось поначалу.
— Прости, что помешал, — вежливо начал он. — Но свет погас... а я только что переехал, и у меня нет даже фонарика. Не можешь ли ты одолжить мне пару свечей?
Голос у него был приятный. Звучный, полный жизни. И, хотя я плохо видела его лицо, мне показалось, что он говорит с улыбкой, будто посмеивается над собственной беспомощностью.
— Входи, — пригласила я. — Поищем в шкафах.
— Хорошо. Спасибо!
Он прошел за мной на кухню. Я пошарила по ящикам, нашла спички и несколько свечей, одну из них зажгла.
— О! — воскликнул он с необычайным удивлением. — Какие у тебя красивые волосы!
Волосы? А что такого с моими волосами? Или я, сама не зная, вдруг соорудила какую-то новую ультрамодную прическу? Я нервно накрутила прядь на палец.
— А что в них особенного? — выпалила я, сгорая от желания узнать, в чем дело.
— Они цвета молнии, — ответил он.
Волосы у меня рыжие. Не белые, не голубоватые... Рыжая молния? Бред какой-то. И вдруг до меня дошло. Ему и вправду нравятся мои волосы. Он не шутит. Не насмехается. Он бросил один-единственный взгляд на мои дурацкие рыжие волосы, и они ему понравились.
Я вспыхнула. Лицо залилось краской, жар поднимался, как кипящее молоко в кастрюле. Сейчас мои щеки наверняка сравнялись по цвету с волосами. Хорошо, что в кухне полумрак.
— Вот, — сказала я. — Свечки. — И неуклюже протянула их, как будто хотела проткнуть его.
— Спасибо. — На короткий миг его рука коснулась моей. И я почувствовала... почувствовала, будто легкий удар тока пронзил меня от головы до пяток. «Глупо, — сказала я себе. — Прекрати. Он всего лишь коснулся твоей руки, и все. Простая случайность». Но я не могла отвести от него глаз. Я попыталась держаться естественнее, не пялиться на него, будто намереваюсь составить его описание для полиции. Но продолжала глазеть.
Чуть повыше меня. Рыжевато-каштановые волосы, немного вьющиеся, но не чересчур. Красивые плечи — широкие, сильные на вид. Гладкая кожа. И удивительные глаза. Голубые. Нет, даже не голубые — ярко-синие, электрические. Сверкающие энергией.
— А нельзя ли в придачу несколько спичек? — попросил он.
— Да... конечно. Вот. Я обернулась за коробком. Хрусть! Громкий сухой треск. Я наступила на кусок поджаренного хлеба.
— Что это? — спросил он.
— Я... я только что жарила хлеб. — Я заморгала и принялась еще сильнее накручивать волосы на палец. — Хочешь?
Он с сомнением оглядел кучу крошек на полу.
— Нет... спасибо. Я недавно пообедал.
Я взглянула на остатки намасленного хлеба. «Я говорила не об этом куске! — хотелось воскликнуть мне. — Я поджарю тебе еще. Могу даже приготовить тебе ужин. Могу...»
Да заткнись же, велела я себе. Прекрати. Не выставляй себя полной идиоткой. Он всего лишь сказал, что у тебя красивые волосы.
— Значит, ты недавно переехал? — выдавила я наконец, ощущая, что румянец начал спадать.
— На прошлой неделе. Квартира 26Б. Чуть дальше по коридору. Дэнни Нова, — он протянул мне руку. Я неуверенно пожала ее. На этот раз электрического удара не было. Даже искорки.
— А я Вилл, — представилась я. — Вилл Вандом. В какую школу ты ходишь? — Я еще не видела его в Шеффилдской школе, но есть надежда...
— Школу? Это еще не... не решено окончательно. Я пока живу один. А ты в какой школе?
— В Шеффилдской. — «Видишь, — сказала я себе. — Совсем не трудно. Ты что-то говоришь. И он говорит. Это называется — беседовать».
— Хорошая школа? Я пожала плечами.
— Нормальная. У меня там много друзей.
— Друзья — это очень важно, — сказал он и улыбнулся мне.
И в этот миг электричество включилось. Загорелся свет, и автоответчик настырным писком возвестил, что надо восстановить запись.
Под яркими кухонными лампами Дэнни по-прежнему казался очень красивым. Я же, напротив, застеснялась того, что моя прическа напоминает мокрую копну сена.
Он протянул свечи.
— Пожалуй, они мне уже не понадобятся.
— Оставь себе, — сказала я. — Эти перебои с энергией за последнюю неделю нас совсем замучили. Могут снова отключить в любую минуту.
— Тогда, наверное, не стоит лишать тебя всего запаса. — Он осторожно задул свечу у меня в руке и разделил остальные на две равные кучки. Зазвенел домофон. Тишину разорвал голос моей мамы:
— Вилл? Дорогая, ты дома? У меня тяжелые коробки. Помоги, пожалуйста.
Надо же! Ну почему в такой неподходящий момент?
— Я пошел, — Дэнни помахал своей охапкой свечей. - Еще увидимся.
Он был уже на полпути к двери, а я все никак не могла найтись, что ответить. Тут он на миг обернулся.
— У тебя удивительные волосы, — сказал он. И исчез.
Мокрые сосульки, пропитанные хлоркой? Ну и вкус у него. Я медленно нажала кнопку домофона.
— Иду, мама.
Но сама еще на миг замешкалась у дверей, вспоминая удар тока, который пробил меня, когда наши руки соприкоснулись. Электричество. Я слышала, как другие говорят об этом, но не знала, что это надо понимать так буквально.
— Мисс Вилл!
— Да, Джеймс?
Наступило долгое, неестественное молчание. Будто холодильник хотел что-то сказать, но не мог найти слов. Я ждала,
— Не забудьте съесть салат, — наконец пробормотал он. Но мне почему-то казалось, что он имел в виду совсем не это.
Вот так я и познакомилась с Дэнни Новой. С обыкновенным соседским мальчиком. Встреча ничем не примечательная — по сравнению с тем, что произошло дальше.